125-летие одного из крупнейших поэтов ХХ века отмечают в нынешнем году. Речь идет об Осипе Мандельштаме, чьи стихи были непочитаемы в советское время. В Калининграде в честь творца пройдет флэшмоб на ступеньках Драмтеатра. В субботу с 15 часов все желающие смогут подойти к микрофону и прочитать любимое стихотворение автора.
TKR решил вспомнить немного о биографии поэта и выбрал несколько его стихотворений, чтобы напомнить о юбилее. И, конечно, советует глубже ознакомиться с творчеством. 1891 - 1938 годы жизни Осипа Мандельштама Иосиф Эмильевич Мандельштам родился 15 января 1891 года в Варшаве. Его отцом был еврейский купец и мастер перчаточного дела, а мать музыкантом. Спустя 6 лет семья переехала в Санкт-Петербург и отдала ребенка в российскую кузницу «культурных кадров» начала ХХ века — Тенишевское училище. После училища Осип отправился в Сорбонну и изучал там поэзию. Также подружился с Николаем Гумилевым. Но из-за разорения семьи был вынужден вернуться в России и доучиваться в Петербургском университете по квоте для евреев, но не доучился и бросил изучение истории в вузе в 1917 году, увлекшись поэзией.В Петербурге Гумилёв познакомил Мандельштама с Ахматовой и Блоком, позднее и с Цветаевой. В 1912 году Мандельштам вошёл в группу акмеистов, регулярно посещал заседания Цеха поэтов. Он начал публиковаться и обитал в центре культурной и политической жизни. В начале революции поэт работал в Наркомпросе, ездил по стране, публиковался, выступал со стихами. В это же время познакомился со своей будущей женой — Надеждой Хазиной.
Но уже с 1922-23 года начинает тревожиться о нестабильной ситуации в стране, что отражается в его творчестве. Чтобы зарабатывать на жизнь, Мандельштам занимался литературными переводами, параллельно уделяя время поэзии и прозе. Но уже начинаются сложности с новой властью. Пиком противоречий стала антисталинская эпиграмма «Мы живём, под собою не чуя страны…». Ее в 1933-м автор зачитал перед публикой, после чего кто-то из присутствующих написал донос. Начинаются ссылки, во время которых в Пермском крае поэт пытается выброситься из окна.Затем чете Мандельштамов разрешают поселиться в Воронеже, где пара живет в бедности. В это время Осип много пишет, но нигде не публикуется. Его творчество называют «похабным и клеветническим». В 1937 автора арестовывают и отправляют на Дальний Восток, где поэт погибает от болезни 27 декабря 1938-го. Мандельштама хоронят в общей могиле. Его супруга в завещании запрещает советской власти публиковать стихи мужа. Их начали издавать лишь после перестройки. Дано мне тело — что мне делать с ним,
Таким единым и таким моим?
За радость тихую дышать и жить
Кого, скажите, мне благодарить?
Я и садовник, я же и цветок,
В темнице мира я не одинок.
На стекла вечности уже легло
Моё дыхание, моё тепло.
Запечатлеется на нём узор,
Неузнаваемый с недавних пор.
Пускай мгновения стекает муть —
Узора милого не зачеркнуть.
***
Silentium
Она ещё не родилась,
Она и музыка и слово.
И потому всего живого
Ненарушаемая связь.
Спокойно дышат моря груди,
Но, как безумный, светел день.
И пены бледная сирень
В мутно-лазоревом сосуде.
Да обретут мои уста
Первоначальную немоту —
Как кристаллическую ноту,
Что от рождения чиста!
Останься пеной, Афродита,
И слово в музыку вернись,
И сердце сердца устыдись,
С первоосновой жизни слито!
***
«Мороженно!» Солнце. Воздушный бисквит.
Прозрачный стакан с ледяною водою.
И в мир шоколада с румяной зарёю,
В молочные Альпы, мечтанье летит.
Но, ложечкой звякнув, умильно глядеть —
И в тесной беседке, средь пыльных акаций,
Принять благосклонно от булочных граций
В затейливой чашечке хрупкую снедь…
Подруга шарманки, появится вдруг
Бродячего ледника пёстрая крышка —
И с жадным вниманием смотрит мальчишка
В чудесного холода полный сундук.
И боги не ведают — что он возьмет:
Алмазные сливки иль вафлю с начинкой?
Но быстро исчезнет под тонкой лучинкой,
Сверкая на солнце, божественный лёд.
***
Бессонница. Гомер. Тугие паруса.
Я список кораблей прочёл до середины:
Сей длинный выводок, сей поезд журавлиный,
Что над Элладою когда-то поднялся.
Как журавлиный клин в чужие рубежи,-
На головах царей божественная пена,-
Куда плывёте вы? Когда бы не Елена,
Что Троя вам одна, ахейские мужи?
И море, и Гомер — всё движется любовью.
Кого же слушать мне? И вот Гомер молчит,
И море чёрное, витийствуя, шумит
И с тяжким грохотом подходит к изголовью.
***
Я не знаю, с каких пор
Эта песенка началась,-
Не по ней ли шуршит вор,
Комариный звенит князь?
Я хотел бы ни о чем
Ещё раз поговорить,
Прошуршать спичкой, плечом
Растолкать ночь, разбудить;
Раскидать за столом стог,
Шапку воздуха, что томит;
Распороть, разорвать мешок,
В котором тмин зашит.
Чтобы розовой крови связь,
Этих сухоньких трав звон,
Уворованная нашлась
Через век, сеновал, сон.
***
Я вернулся в мой город, знакомый до слёз,
До прожилок, до детских припухлых желёз.
Ты вернулся сюда, так глотай же скорей
Рыбий жир ленинградских речных фонарей,
Узнавай же скорее декабрьский денёк,
Где к зловещему дёгтю подмешан желток.
Петербург! Я ещё не хочу умирать!
У тебя телефонов моих номера.
Петербург! У меня ещё есть адреса,
По которым найду мертвецов голоса.
Я на лестнице чёрной живу, и в висок
Ударяет мне вырванный с мясом звонок,
И всю ночь напролёт жду гостей дорогих,
Шевеля кандалами цепочек дверных.
***
За гремучую доблесть грядущих веков,
За высокое племя людей
Я лишился и чаши на пире отцов,
И веселья, и чести своей.
Мне на плечи кидается век-волкодав,
Но не волк я по крови своей,
Запихай меня лучше, как шапку, в рукав
Жаркой шубы сибирских степей.
Чтоб не видеть ни труса, ни хлипкой грязцы,
Ни кровавых кровей в колесе,
Чтоб сияли всю ночь голубые песцы
Мне в своей первобытной красе,
Уведи меня в ночь, где течет Енисей
И сосна до звезды достает,
Потому что не волк я по крови своей
И меня только равный убьет.
***
О, как мы любим лицемерить
И забываем без труда
То, что мы в детстве ближе к смерти,
Чем в наши зрелые года.
Ещё обиду тянет с блюдца
Невыспавшееся дитя,
А мне уж не на кого дуться
И я один на всех путях.
Но не хочу уснуть, как рыба,
В глубоком обмороке вод,
И дорог мне свободный выбор
Моих страданий и забот.
